Мы в СМИ

Время от времени появления «сенсационные» статьи о том, что вот, наконец, найдено заветное лекарство от рака. Вроде той, что было некоторое время назад на «Снобе», где израильский врач Виктор Леви написал о том, что «в медицине был настоящий переворот. И знать об этом должны все ». Он говорит «о прорыве в лечении ряда тяжелейших онкологических (и не только) заболеваний, еще совсем недавно считавшихся неизлечимыми», и называет случившееся «тихой революцией». Нет никаких громких заявлений в СМИ не последовало, хотя времени с заявления о «перевороте» прошло достаточно. Что же на самом деле произошло? Мы спросили об этом у онколога Михаила Ласкова, кандидата медицинских наук.

– Михаил Савельевич, действительно ли произошла тихая революция –появление биологических и иммунологических лекарств для лечения раковых заболеваний?

– Иммунотерапия – это, во-первых, не тихая, во-вторых, не революция. Эти препараты давно уже разрабатывались, исследовались. Такие, например, как “Опдиво” (Opdivo), “Кейтруда” (Keytruda), “Зелбораф” (вемурафениб) были зарегистрированы в Америке, Европе и Израиле, некоторые (“Зелбораф”) и у нас, а в конце этого года и другие препараты этого списка должны по плану производителей зарегистрироваться в России.

Но никакого чуда здесь нет. Хотя препараты эти, по своим показаниям, конечно, хороши. И они тоже – шаг вперед в развитии лечения онкологических заболеваний. Но такие шаги делаются постоянно, не только с этими препаратами. Хотя, повторяю, хорошо, что они появятся в арсенале врачей.

– Насколько они будут доступны больным в нашей стране?

– Думаю, получить их смогут далеко не все, никакой массовости не предвидится, поскольку стоимость их будет очень высокой. Но у нас не только эти препараты малодоступны, но и многие другие.

И всё-таки хочется надеяться, что постепенно, со временем «круг доступа» этих и других лекарств будет расширяться.

– Действительно ли новые лекарства помогают в случаях с продвинутыми стадиями болезни, при уже наступившем метастазировании опухоли, например?

– Да, это верно. И это как раз хороший шаг вперед. Только неверно подавать информацию, что вот есть такие лекарства только в одном месте, в одной стране, но об этом никто не знает. Мол, приезжайте и вас всех вылечат. Это просто реклама для медтуристов.

А с точки зрения медицинского факта – да, появились такие препараты. Причем пока доступ к ним для пациентов будет затруднен не только у нас, но и во многих, скажем, более социально развитых странах. Потому что, как я уже сказал, они очень дорогие.

– А что касается информации о персональных генетических исследованиях, которые помогают в лечении раковых заболеваний?

– Здесь точно громких заявлений делать не надо. Разработки идут, но пока нет ни одного исследования, которое показало бы, что это помогает людям выздоравливать или хотя бы жить дольше.

У нас тоже можно сделать такой анализ. Биологический материал (кровь или ткань опухоли) отправляют за границу (уже появились и российские аналоги), получают результаты и на их основе подбирают лечение. Но я, например, в своей практике не люблю это делать, потому что пока никакой доказательной базы нет.

– Что в нашей стране разрабатывается для лечения рака?

– Мы ничего особо интересного не разрабатываем. Мы можем только быстро регистрировать то, что разработано в мире, и начать это применять или выпускать аналоги. Сначала найдя деньги для этого. Всё это мы делаем с трудом – но делаем.

Помимо препаратов для иммунотерапии, в последние годы регистрируется всё больше новых таргетных препаратов (таргетная терапия – это лечение препаратами, которые блокируют рост и распространение раковых клеток).

– Действительно ли сейчас раковых заболеваний стало больше?

– Стало больше социальных сетей, и это не всегда полезно. У нас нет навыков гигиены использования социальных сетей. При грамотном использовании и социальные сети, и интернет – это абсолютная благость. Но мы еще не знаем, как ими пользоваться, и выливаем на просторы интернета массу неверной, недостоверной информации, истерии по поводу раковых заболеваний.

Да и те же сборы денег больным. С одной стороны, это хорошо. Но когда ты начинаешь понимать, на что в некоторых случаях собирают деньги и как их собирают, кто собирает –иногда даже ужас берет. И хорошо, что я не главный детский онколог, которого за подобные же сомнения пару лет назад раскритиковали в социальных сетях. Надо меня понять правильно, я совершенно не против благотворительных фондов и ответственного сбора, на ответственными вещами должны заниматься ответственные люди.

Читать продолжение на Miloserdie.ru