На этом вебсайте собираются файлы cookies – они нужны, чтобы сайт работал лучше. Идентифицировать пользователя по ним нельзя. Продолжая использовать сайт, вы даете согласие на обработку cookies.
Мы переехали!
С июня 2024 года клиника работает только по адресу: ул.Болотниковская, д.3, к.1 (ст.м.«Варшавская»)
Как добраться

Мы в СМИ

Мы занимаемся не только лечением, но и просвещением. Ведь один из самых больших страхов людей, которые столкнулись с заболеванием, связан с неведением. «Что со мной происходит? Куда бежать? Что делать?» – мы отвечаем на эти вопросы просто и доступно. В этом разделе собраны полезные материалы от наших врачей и их публикации в СМИ.

Онкология во время коронавируса. Что изменилось в лечении пациентов с раком?/spid.center

На борьбу с пандемией коронавируса брошены все ресурсы здравоохранения, но это сказывается на качестве медпомощи для всех остальных пациентов. У онкобольных ситуация и вовсе тяжелая: отделения и профильные центры перепрофилируются или закрываются на карантин, людей выписывают. Врачей все меньше, нагрузка на них растет, проблема даже пройти химиотерапию, а ее надо делать в определенный срок. Плюс не привезти лекарства из-за границы. «СПИД.ЦЕНТР» рассказывает, как изменилась сфера онкологии во время эпидемии и с какими проблемами сталкиваются люди с раком сейчас.

 

«Если я им инфицируюсь, скорее всего, не выживу»

Несколько лет назад Юля Никифорова начала чувствовать боль в спине. Врачи долго не могли правильно диагностировать проблему — сначала думали, что это связано с ревматологией. Затем прошлой осенью к симптомам добавился сильный периодический кашель, а после флюорографии девушку лечили от пневмонии и даже положили на пару недель в тубдиспансер. Еще несколько месяцев она пыталась выяснить, чем болеет, пока в одной из больниц у нее не проверили лимфоузел под ключицей.

Четвертого марта девушке поставили окончательный диагноз: лимфома Ходжкина. Врач посоветовал срочно ложиться в больницу, и Юля выбрала НМИЦ онкологии им. Н. Н. Петрова — сказали, что это лучший онкоцентр, который она сможет найти. «Сначала мне поставили вторую стадию, сейчас — четвертая. В отличие от других раков, это означает не запущенность заболевания, а распространенность», — объясняет девушка. Сейчас она уже прошла два курса лечения, «когда две недели лежишь в больнице с капельницами и таблетками, а потом неделю отдыхаешь». На этой неделе у нее новое обследование, и если оно покажет хорошие результаты, то Юлю переведут на «более легкое лечение».

Двадцатого апреля на сайте онкоцентра появилась информация, что его могут перепрофилировать для лечения людей с COVID-19, если в Петербурге эпидемиологическая обстановка «будет признана катастрофической».

Юля сначала подумала, «что все это глупость», и отправилась к лечащему врачу. Но в ответ услышала: «Более чем реально». Врач сказал, что их уже предупредили — 15 или 21 мая учреждение должны отдать под лечение коронавируса. В этом случае онкологическое лечение придется получать по месту жительства.

Тогда Юле стало страшно. «Вообще болеть раком не очень прикольно, тем более в эпоху коронавируса. Если я им инфицируюсь, скорее всего, не выживу, — рассказывает она. — Так что пока я сижу дома, никуда не выхожу, чтобы ничего не подцепить».

По словам девушки, ее диагноз считается средней тяжести, а значит, пришлось бы ходить в районный онкодиспансер, получать «несколько бутылочек» химиотерапии и снова уходить домой на две недели. Но эти две недели ей нужно быть под наблюдением врача — после процедур состояние очень тяжелое. «Я стала переживать не только за себя, но и за других, — добавляет она. — В моем отделении много пациентов в тяжелом состоянии, которые не могут себя обслуживать. Много приезжих из других регионов — сюда едут лечиться со всей России. Моя соседка живет в деревне в Псковской области, если бы ей пришлось лечиться по месту жительства, ничего бы хорошего из этого не вышло».

Поэтому пациенты стали писать обращения и «поднимать шум», а под петицией на Change.org удалось собрать более 124 000 подписей. Уже 25 апреля на сайте онкоцентра появилась новость, что больнице ничего не угрожает. По распоряжению правительства, НМИЦ имени Петрова не вошел в список медучреждений, подлежащих перепрофилированию. Центр удалось отстоять: пациентов не выпишут, а койки не отдадут под людей с COVID-19.

Но так происходит не всегда. Эпидемия разгорается, количество случаев коронавируса растет, а значит, все больше людей попадает в больницы. Места ограничены, система здравоохранения работает почти на пределе.

Двадцать восьмого апреля в очередном обращении президент РФ Владимир Путин заявил, что сейчас в России «развернуто 116 000 коек». Он отдельно подчеркнул: если потребуется, «незамедлительно принимать меры по дополнительному развертыванию специализированных коек в регионах. Там, где созданного сейчас резерва может в дальнейшем не хватить. Надо иметь в виду любой сценарий развития событий и к любому сценарию надо быть готовыми».

Развертывание мест — не что иное, как перепрофилирование отделений и больниц под коронавирус. Часто в ущерб лечению остальных пациентов с другими заболеваниями.

«Маразм платинового уровня»

Система здравоохранения заранее рассчитывает потребности в ресурсах, но пандемия часть этих средств отнимает, что сказывается на качестве онкологической помощи. «С ней и раньше было все не идеально: не хватало мест для пациентов, лекарств. А сейчас из-за коронавируса проблемы стали более выраженными», — отмечает врач-онколог клиники «Луч» и программный директор Высшей школы онкологии Полина Шило.

По ее словам, это связано либо с перепрофилированием онкоцентров или многопрофильных стационаров с онкоотделениями, либо с их закрытием на карантин. Медучреждения вынуждены «сбавить мощности», чтобы не допускать скопления людей. Она отмечает, что в Санкт-Петербурге уже перепрофилировали ГБ № 40 и отправили на карантин Клинику высоких технологий им. Н. И. Пирогова (на Фонтанке). «Даже их достаточно, чтобы это сильно сказалось на медицинской помощи — они лечили много пациентов, — продолжает она. — К тому же онкопациенты обычно возрастные, пожилые, у них не только рак, но и сопутствующие проблемы. Стационары массово перестали выполнять свои функции, и пациенты не могут решить проблемы, не связанные напрямую с онкологическим заболеванием».

С ней согласна Мария (попросила так себя называть), онколог из «небольшой московской частной клиники». Она отмечает, что сейчас пациентам сложно получать противоопухолевое лечение: «Есть схемы химиотерапии, где надо строго соблюдать интервал между курсами и введениями, в нынешних условиях это сложно. Многие клиники просто не могут сейчас это делать, поэтому пациентам приходится всеми силами искать места, где они могут эту терапию получить». Как вариант — частные клиники, благо, что в некоторых это можно сделать по ОМС.

«Само понятие «перепрофилирования» — это чистый совок, — считает онколог Михаил Ласков, руководитель «Клиники доктора Ласкова». — Что значит перепрофилировать койку? Их количество не изменилось. Просто раньше на нее клали пациента онкологического, а сейчас — ковидного. Это оправдано лишь отчасти: сейчас в больницах с коронавирусом много людей, которых не надо было класть».

«Это маразм платинового уровня, когда отдают под ковидарии федеральные специализированные центры, в которых выполняются уникальные виды медицинской помощи. Например, Институт рентгенорадиологии, онкологический эндокринологический научный центр. При этом некоторые городские больницы не отдают под ковид. Одна работает, другая — нет».

Ласков считает, что «можно что-то придумать», кроме как закрыть федеральные специализированные центры на ковид. Как вариант — для этого могут пригодиться множество больниц общего профиля. Но не только они.

«У нас есть огромное количество дублирующих структур, которые не задействованы, — размышляет врач. — Та же армейская медицина, это отдельная огромная система, которая должна по щелчку пальцев в условиях войны развернуть практически дублирующую гражданскую медицинскую помощь. Чем она занимается? Вот «война» сейчас — и где они? Месяц назад был в Америке и видел специальный армейский полевой госпиталь, где принимают больных с ковидом. А у нас чего делают? Понятно, что и в армии есть и заболевшие, и, наверное, умершие, но в ней служат молодые ребята, в целом они меньше пострадают от ковида».

«Силы и средства должны быть у МЧС. Вот сейчас наступила чрезвычайная ситуация, а где МЧС? Есть куча ведомственной медицины, например, РЖД. Почему она не может заниматься ковидом?» — добавляет он.

На борьбу с коронавирусом не только перебрасывают отделения и койки, но и переводят врачей непрофильных специальностей. Это общемировая тенденция, когда система здравоохранения с трудом справляется с наплывом заболевших, учитывая, что во время эпидемии их количество растет крайне быстро — по экспоненте.

Ласков приводит в пример знакомых медиков из других стран: травматологов перепрофилировали в терапевты. «Все эти шутки не просто так: «Оставайтесь дома, если не хотите, чтобы вас интубировал гинеколог». У меня есть знакомые онкологи, которые сейчас работают терапевтами в ковидных больницах. Конечно, они могут это делать, но что будет с онкологическими пациентами, которых меньше не стало?»

Отечественная специфика — врачей не хватает и в обычное, «мирное» время. Главный внештатный онколог Минздрава Андрей Карпин еще 4 февраля говорил, что в российских поликлиниках не хватает почти двух тысяч онкологов.

Евгения Медведковская работает онкогематологом в московской ГКБ № 52. Всю их больницу отдали под COVID, а пациентов перевели в другие. «Основную массу — в Боткинскую больницу, так как 99 % у нас москвичи, а она — главный гематологический центр в городе. Кого-то в Гемцентр, других в больницу № 40 (на Варшавке). Несколько человек — в центр Блохина», — рассказывает она.

Сейчас Евгения лечит пациентов с пневмониями как инфекционист или терапевт. «Если кто-то не хочет или не может работать в новом формате, можно взять больничный лист. Но у меня таких вопросов не было. Все врачи с хроническими заболеваниями тоже находятся в группе риска и работают только в «чистой» зоне, помогают с оформлением бумажной документации». Медведковская считает, что перепрофилирование — «мера вынужденная и правильная»: терапевтические отделения не справились бы с нагрузкой. «Люди не получили бы необходимую помощь, было бы больше смертей из-за эпидемии».

Читать продолжение на spid.center

Онкология во время коронавируса. Что изменилось в лечении пациентов с раком?/spid.center Рак в эпоху пандемии. Можно ли лечиться на карантине, и какие меры предосторожности нужно соблюдать/tvrain.ru COVID-19 и рак: что происходит?/pravmir.ru Зарубежные руководства для пациентов с раком груди перевели на русский язык./pravmir.ru На русском языке вышли руководства для пациенток (и пациентов), заболевших раком молочной железы./Из публикаций в СМИ Лечение рака — лотерея. Почему пациентам все равно придется в это вникать. /pravmir.ru Мы изучили, почему из российских аптек постоянно пропадают лекарства. Главный ответ — вообще никто не отвечает за то, чтобы их было достаточно/Из публикаций в СМИ Раковым больным назначают местное лечение/kommersant.ru «Когда болела жена, я верил во все и хватался за соломинку»/lenta.ru Не бояться, а лечить: чем опасны тревоги, связанные с раком/iz.ru
Контакты

АДРЕС

Москва, улица Болотниковская, д. 3, к. 1 
7 минут пешком от станции
метро «Варшавская»

  
РЕЖИМ РАБОТЫ

Понедельник-пятница
с 8 до 20
Суббота
c 9 до 19 
Воскресенье
c 9 до 17 

 

Запись на прием

+7 499 112-24-87

 

Отправить документы врачам

info@hemonc.ru

 

По вопросам сотрудничества

partners@hemonc.ru

Связаться с нами

Мы считаем, что общаться с пациентами так же важно, как поставить диагноз или сделать «карту» лечения. Поэтому, если у вас остались вопросы или вы хотите записаться на прием к специалисту, оставьте свой номер телефона, и мы свяжемся с вами в течение часа.